Суфизм - это мистическая традиция, цель
которой - духовное преображение и совершенство. Как явление
культурно-историческое суфизм начал формироваться в рамках
ислама в 8-10 вв. Тем не менее, идеи суфизма универсальны
и могут быть обнаружены в самых различных духовных учениях
и религиях. Это путь, ведущий искателя к Реальности. Он
многообразен, как жизнь, и у каждого человека он свой, хотя
цель - одна. В основе суфизма лежит любовь и преданность.
Только любовь дает человеку возможность отказаться от своего
эго, являющегося завесой для постижения истины. Когда сброшен
покров самости, открывается наше истинное, божественное
Я ...
/Начало предисловия
к книге суфийских афоризмов и притч "Река речений"/
Что такое суфизм?
Суфизм - это школа внутреннего прозрения,
а не обсуждений. Суфизм - преображение, а не заучивание
информации, полученной из вторых рук. То, что имеет отношение
к просветлению, не может быть выражено словами. И потому
суфии утверждают: "То, что может быть высказано, суфизмом
не является". Или, как сказал Джалал ад-дин Руми: "Что
бы я ни произнес, описывая и объясняя Любовь, когда дело
доходит до самой Любви, я стыжусь этих объяснений".
Таким образом, все, что говорили о суфизме
выдающиеся суфии - лишь попытки выразить в словах их собственные
внутренние состояния. Они могут продемонстрировать отдельные
характеристики суфизма, но не могут быть его всеобъемлющим
определением. Тем не менее, если бы мы все же попытались
дать подобное определение, то могли бы сказать следующее:
"Суфизм - это путь к Абсолютной Реальности. Побуждающей
силой для движения по нему является Любовь, а средством
продвижения - целеустремленное сосредоточение и внутренняя
уравновешенность в любой ситуации. Цель этого пути - Бог".
Иными словами, в конце суфийского Пути не остается ничего,
кроме Бога.
Цель суфизма - постижение Абсолютной Реальности;
но не так, как нам ее разъясняют люди ученые - при помощи
логических доказательств и наглядных примеров, а какова
она есть в себе самой. Такое знание может быть обретено
только "оком сердца" - посредством озарения и
духовного созерцания.
Суфием
является тот, кто отправляется в странствие по тропе любви
и преданности к Абсолютной Реальности. Он верит, что знание
Реальности доступно только Совершенному Человеку,
несовершенный же слеп по отношению к этому знанию именно
в силу своего несовершенства. Суфий считает, что обычный
"нормальный" человек страдает болезнью несовершенства,
которая влияет на его способность к восприятию и различению,
заставляя его постоянно заблуждаться. Таким образом, обычные
люди самим своим несовершенством искажают свое понимание
Реальности и, сами того не осознавая, впадают в заблуждение.
Современная психология доказала, что человеческое
поведение в значительной степени обусловлено подсознанием.
Суфии, со своей стороны, полагают, что плотская или побуждающая
душа (нафс-и аммара) устанавливает тиранический контроль
над поведением и мыслью, скрывая Реальность. Как следствие,
у человека, пребывающего под такого рода контролем, отсутствует
способность к различению истины.
Абдаллах б. Аббас Абу-л-Аббас (618-686)
– двоюродный брат основателя ислама Мухаммада, согласно
традиции – родоначальник коранической экзегезы. Мусульманское
предание наделило его необыкновенными познаниями, что явилось
основанием для его прозвища Хабр ал-Умма («ученый муж общины»).
Ему приписывают замысел брать рассказы о поступках и высказываниях
Мухаммада и его сподвижников (хадисы). Абдаллах б. Аббас
известен как комментатор Корана, толкователь вопросов права
(он сам давал заключения по правовым вопросам), передатчик
рассказов о доисламской истории, о походах Мухаммада. Его
комментарии считаются первой попыткой филологически интерпретировать
священное писание ислама: неясные или иноязычные слова объясняются
в нем примерами из стихов доисламских поэтов.
Прекрасен бокал и прекрасно вино,
Спаялись они, и ты видишь одно:
Как будто вино без бокала красно,
Иль нет в нем вина, и краснеет – стекло.
Всё отражает тот или иной атрибут Бога,
и каждое имя обозначает одно из Его имён. Итак, вы поистине
окружены Его именами, Его атрибутами и Его делами. Он проявлен
в Своих атрибутах и скрыт в Своей сущности. Его сущность
скрыта в Его атрибутах, а Его атрибуты скрыты в Его делах.
Он открывает свое знание благодаря Своей воле, а Его воля
проявляется в Его непрерывной творческой деятельности. Он
скрывает Своё искусство или мастерство и открывает их, только
когда пожелает этого. Итак, Он скрыт в аспекте невидимого
и явлен в Своей мудрости и творческой мощи.
Я был смиренным, добиваясь знания, и я
был могущественным, когда меня добивались.
Первая часть знания – это молчание, вторая
– слушание, третья – запоминание, четвертая – рассуждение,
и пятая – распространение.
Тот, кто поклоняется Богу в юности, в старости получает
от Бога мудрость.
Стражи богатства мертвы при жизни. Ученые существуют, пока
существует время.
АБУ ХАНИФА
Абу Ханифа, ан-Ну’манн б. Сабит ал-имам ал-а’зам
(699-767). Родился в Куфе в семье богатого торговца шёлком.
Абу Ханифа получил блестящее общее и богословское образование.
В 22 года стал учеником выдающегося иракского богослова Хаммада
б. Аби Сулаймана, в школе которого провёл 18 лет до смерти
наставника, а затем 10 лет сам возглавлял этот кружок, считаясь
самым авторитетным факихом («знающий», богослов-законовед)
Куфры и Басры. В 747-748 гг. Абу Ханифа выехал в Мекку, спасаясь
от преследований Ибн Хутайры, наместника Ирака, принуждавшего
к государственной службе. После утверждения у власти Аббасидов
Абу Ханифа вернулся в Ирак, где продолжал жизнь богатого торговца
и учёного. Халиф ал-Мансур (754-775) предложил ему занять
в новой столице, Багдаде, высокую должность, но Абу Ханифа
решительно отказался. Чтобы сломить его, халиф приказал заточить
его в тюрьму и даже высечь, несмотря на возраст и положение.
Вскоре после этого Абу Ханифа умер.
С Абу Ханифа начинается письменная традиция
в исламском богословии. Ему приписывается первое записанное
сочинение по исламской догматике – «Ал-Фикх ал-акбар» или
«Асл ат-таухид», которое, видимо, действительно восходит в
своей основе к какому-то тексту Абу Ханифы. В нем сформированы
основные положения исламской догматики: о единобожии, об атрибутах
Аллаха, о Коране как о слове Божьем, о всемогуществе Аллаха,
о свободе воли, о пророческом достоинстве, о греховности людей,
о добрых делах и о воздаянии за них, о вере, о предопределении,
о достоинствах тех, кто упомянут в Коране.
Наследие Абу Ханифы сохранилось в виде цитат
и ссылок в «Китаб ал-харадж» Абу Пусуора, а также во всех
сочинениях Мухаммада аш-Шайбани, особенно в «Ал-Мабсут», «Китаб
аз-зийдат» и «Китаб ал-асар».
Используйте своё знание практически, ибо знание
без практики – безжизненное тело.
Вера – это убеждение, выраженное вслух и в сердце одновременно.
АЛ-ХАСАН АЛ-БАСРИ
Ал-Хасан ал-Басри, Абу Са’ид б. Аби-л-Хаган
Йасар – крупнейший богослов раннего ислама (642-728). Родился
в Медине, с 657 г. Жил в Басре, там же и умер. В 663-665 гг.
участвовал в военном походе на территории нынешнего Афганистана.
Группировавшийся вокруг него теологический кружок был центром
интеллектуальной жизни Басры и всего Омейядского государства,
а авторитет самого ал-Хасана ал-Басри был столь высок, что
к своим учителям его причисляли и традиционалисты, и рационалисты,
и суфии. В вопросе свободы воли он утверждал ответственность
человека за совершаемые им в посюстороннем мире деяния.
Сохранившиеся высказывания ал-Хасана ал-Басри
свидетельствуют не только о его благочестии, но и о рационалистическом
подходе к трактовке некоторых хадисов и объяснению отдельных
деталей мусульманской обрядности, а также о критическом отношении
у факихам (факих – законовед, имеющий право судить и выносить
решения по религиозным вопросам).
Терпение того человека имеет силу, кто принимает
свою участь. Тогда терпение его – для Истины, а не для защиты
плоти от ада, и праведность его для Истины, а не для того,
чтобы попасть в рай, и это знак чистосердечия.
Знания человеку подобают благородные, деяния совершенные,
и в этом надобно чистосердечие, а покорность подобает полная,
и в этом надобно терпение. Когда первое, второе и третье
обретено, не знаю, что после того могут с ним сделать.
Овца осведомленнее человека, ибо зов пастуха отвлекает ее
от пастьбы, а человека глас Божий не удерживает от желаний.
Общение с дурными делает поступки людей подозрительными
в глазах хороших.
Если кто-то позовет меня пить вино, я отнесусь к нему лучше
чем к тому, кто зовет меня стремиться к мирскому.
Если хочешь увидеть, каким будет этот мир после твоей смерти,
посмотри, каким он стал после смерти других.
По мне – смышленый и знающий разрушает этот мир, чтобы на
его развалинах возводить тот мир, а не разрушает тот мир
и на развалинах его возводит этот.
Люди, что были прежде вас, знали цену тому Посланию, что
пришло к нам от Господа. По ночам они обдумывали его, а
днем поступали сообразно. А вы учились, но не поступали
соответственно, огласовки и буквы исправили и тем сотворили
себе разрешение на вход в бренный мир.
Клянусь Богом, что ни один человек, возлюбивший серебро
и золото, не избегнет позора и унижения от Господа.
Всякий глупец, завидев скопище идущих мимо, не устоит на
месте.
Всякий, кто приносит тебе слова людей, а твои слова уносит
к другим, не заслуживает беседы.
Братья нам дороги, ибо они друзья религии, а семья – и домочадцы
и дети – друзья этого мира и соперники религии.
Каждый намаз, на котором отсутствует сердце, приближает
к мучениям.
Удивляюсь я людям, которые смеются, не ведаю правды о своем
состоянии.
Рай вечный – ни за ничтожные дела земные, а за добрые намерения.
Благочестивые деяния в состоянии отрешенности принимаются
Богом как мольба, даже если ты не просишь отпущения грехов.
Помыслы – суть зеркало, в котором ясно отражаются твои добрые
и дурные дела.
Для всякого, у кого слова проистекают не от мудрости, они
– сущее бедствие; и молчание всякое, что не от раздумья,
покоится на вожделении и небрежении, и любой взгляд, брошенный
не из стремления поучится, - это все забава и прегрешение.
В книгах Муссы (Моисея) сказано: «Всякий человек, который
удовольствуется малым, перестал нуждаться, а когда устранился
от людей, обрёл покой, а когда растоптал похоть, обрёл свободу,
а когда освободился от зависти, нашел в себе радушие».
Люди сердца всегда предпочитают молчание. Сначала говорят
их сердца, и лишь потом – языки.
Мудрейшее из всех деяний – раздумье и осмотрительность.
Если бы я знал, что во мне нет лицемерия, из всего, что
есть на земле, я имел бы самое драгоценное.
Ни одного правоверного нет среди ушедших и не будет среди
тех, кто придет, кроме трепещущих от страха, как бы не стать
лицемерным.
Каждый, кто говорит: «я правоверный», на самом деле не правоверный.
«Не очищайте же самих себя: Он лучше знает тех, кто богобоязнен!»
(Коран).
Правоверный тот, кто несуетлив и таков, как собирающий дрова
в потемках, то есть на того не похож, кто все, что может
делать, делает; все, что приходит на язык, говорит.
У троих не бывает отрешенности – у обуреваемого страстями,
развратника и неправоверного имама.
Несчастен сын Адама, довольный жилищем, где за дозволенное
– спрос, а за недозволенное – мученье.
Душа сына Адамова не расстаётся с этим миром иначе как обремененная
тремя печалями: первая – он не насытился тем, что скопил;
вторая – он не обрел того, на что надеялся; третья – он
не запасся необходимым для того пути, что открывается перед
ним.
Нагруженные легко - спаслись, а нагруженные тяжело – погибли.
Каждый, кто узнал Господа, любит Его, и каждый, кто узнал
этот мир, почитает его врагом.
В самоотрицании есть три степени. Первая – когда раб Божий
ни слова не говорит иначе как по справедливости. Вторая
– когда оберегает он члены свои от всего, на что гневается
Господь. Третья – когда устремляется к тому, чему благоволит
Господь.
Никакое вьючное животное не нуждается в жёсткой узде в такой
степени, как твоя плотская душа в этом мире.
У Хасана спросили: «Что есть мучение в этом мире?» Он сказал:
«Гибель сердца». «А что есть смерть сердца?» - «Любовь к
этому миру».
Противоречие между явным и тайным, сердцем и языком проистекает
из лицемерия.
Спросили: «Что есть покорность?» Хасан сказал: «Страх, что
поместился в сердце, и сердце служит ему неотлучно».
Рассказывают, что один человек спросил Хасана: «Каково?»
Он ответил: «Каково бывает людям посреди моря, когда корабль
их разбился и каждый цепляется за доску?» Тот ответил: «тяжко
им». Хасан сказал: «Вот и мне так».
Хасана Басри спросили: «Почему твои слова не пробуждают
спящие сердца наших учеников?» Тот ответил: «Если бы они
просто спали – ведь тот, кто спит, проснется от встряски.
Но ваши сердца мертвы! Сколько их не сотрясай, они не пробудятся
от сна!»
ФАРИД АД-ДИН
АТТАР
Великий суфийский поэт Ирана Фарид ад-Дин
Аттар родился в Нишапуре в 1150 году. Эта дата считается спорной,
и некоторые его биографы считают годом его рождения 1119 или
1136. Он был сыном аптекаря, и в молодости, пока был жив его
отец, он много странствовал, бывал даже в Египте и Индии.
После этих странствий он возвратился в Нишапур
и, получив в наследство от отца аптеку, продолжил его дело,—
и само имя его — Аттар — означает «аптекарь» или «химик».
Дальнейшие его странствия в течение многих лет были исключительно
духовными, и он не только сам прошел весь суфийский Путь,
но и указал другим его главные этапы — об этом его знаменитое
учение о «семи долинах».
Многие свои сочинения он создавал в аптеке,
и нередко там собирались за советом и лекарством сотни людей,
которые смиренно ожидали момента, когда вдохновение и творческий
экстаз позволят Аттару отвлечься на мирские дела.
Аттар не был воинствующим шиитом, но одну
из своих поздних поэм — «Проявление чудес» — он посвятил прославлению
четвертого праведного халифа Али, и за это его осудили, конфисковали
имущество и изгнали из Нишапура. Аттар ни разу в своей жизни
не осквернил свое перо славословием по адресу власть имущих,
и у него не нашлось защитника среди правителей. На старости
лет он был вынужден снова превратиться в бездомного странника.
Аттар погиб в 1230 г. во время монгольского
нашествия от руки одного из завоевателей.
Поэтическое наследие Аттара огромно. Им
написаны десятки поэм и множество лирических стихотворений,
составивших «Диван», однако переводы его произведений на русский
язык практически отсутствуют, и ни в одну из антологий иранских
(в советской терминологии они именовались «ирано-таджикскими»)
поэтов он никогда не включался. Причиной этому, возможно,
был мистический ореол вокруг его имени, поскольку в советские
времена ценилось поэтическое «свободолюбие», «богоборчество»
и прочие добродетели, коими, по мнению тогдашних идеологов,
Аттар не обладал. Отсутствует даже русский подстрочник знаменитой
поэмы Аттара «Беседа птиц», и о ее содержании русскоязычный
читатель может получить представление по русскому переводу
поэмы Али-Шира Навои «Язык птиц». Эту поэму Навои задумал
лишь как пересказ по-тюркски знаменитого творения Аттара,
но могучая творческая личность Навои и его принадлежность
к суфийскому братству Накшбандийа («чеканщиков») внесли коррективы
в его планы, и вместо простого перевода мир получил новый
шедевр — произведение вполне самостоятельное, хотя и сохраняющее
художественные и философские связи со своим «первоисточником».
И все же, в основном благодаря Евгению Бертельсу,
выполнившему для своих научных целей прозаические переводы
некоторых произведений Аттара, русскоязычные читатели могут
и сегодня услышать голос великого суфи.
НУР АД-ДИН АБД
АР-РАХМАН ИБН НИЗАМ АД-ДИН АХМАД ИБН ШАМС АД-ДИН ДЖАМИ
Великий персидский поэт, мыслитель и суфийский
учитель Абд ар-Рахман Джами родился в селении Харджард в области
Джам, расположенной между Гератом и Мешхедом в Хоросане, в
ноябре 1414 года в семье чиновника. Его учебой с четырех лет
руководил отец, образованный и просвещенный человек.
В 1425 году Джами с семьей переезжает в
Герат - столицу одного из государств, образовавшихся после
смерти Тимура, насчитывавшую в те годы около миллиона жителей
и имевшую одну из крупнейших библиотек того времени, где были
собраны сочинения корифеев персидской классической поэзии.
Последним из них было суждено стать юному Абд ар-Рахману.
В Герате Джами учился в медресе Низамийе
и Дилкаш. В двадцать лет он пишет астрономический трактат,
посылает его в Самарканд и получает приглашение в этот крупнейший
научный центр, где Джами продолжает учебу в медресе Улугбека.
О том, каким он был тогда, говорят следующие слова одного
из его учителей:
«С тех пор, как существует Самарканд, еще не
переправлялся к нам через воды реки Аму человек, равный
по уму, благородству и находчивости этому юноше из Джама».
В Самарканде в те годы усиливалось влияние
суфийского братства Накшбандийа. Джами общался с его главой
- шейхом Ахраром и вступил на суфийский Путь. Вернувшись в
1451 году в Герат, он сближается с главой гератской общины
этого ордена Саад ад-Дином Кашгари, а после его смерти становится
духовным руководителем - шейхом - этого братства. Однако вокруг
Джами группируются не только его духовные ученики, но и вся
светская творческая интеллигенция Герата. С 1459 года в окружение
Джами входит и становится его учеником - и в поэзии, и в суфизме
- Али Шир Навои.
Несмотря на то, что высоким поэтическим
даром Джами владел с юных лет, свои крупные литературные произведения
он создал уже к концу жизни. В числе этих шедевров поэмы «Золотая
цепь», перекликающаяся с «Садом истин» Санайи, «Саламан и
Абсаль» и «Пятерица» - пять поэм на классические темы. Завершается
этот самый плодотворный творческий период «Весенним садом»
- поэмой в прозе со стихотворными вставками, перекликающейся
и с «Воскрешением наук о вере» ал-Газали, и с «Розовым садом»
(«Гулистаном») Саади.
Огромный духовный моральный авторитет Джами
неоднократно привлекал к нему внимание правителей, но он отклонял
все их предложения, предпочитая дворцовому великолепию скромный
путь наставника, искателя истины и справедливости.
Умер Джами в ноябре 1492 года в Герате,
где прошла большая часть его жизни. После смерти он был признан
святым, и его мавзолей был и остается объектом поклонения
верующих паломников, а жители Герата по сей день, по нерушимой
традиции, приходят поклониться его праху каждый четверг.
Сущность суфийского учения в традиции братства Накшбандийа
изложена Джами во фрагментах поэм «Золотая цепь», «Саламан
и Абсаль», «Дар благородных», «Четки праведников» и «Книга
мудрости Искандера», а также в «Весеннем саду». Как это принято
у суфийских авторов, черты и положения суфийского мировосприятия
Джами передает иносказаниями, зашифровывая их в притчах, рассказах,
рассуждениях о ситуациях бытия и отдельных афоризмах, приглашая
читателей к беседе и размышлениям.
В этой книге представлены притчи из названных выше поэм и
почти полностью воспроизведен «Весенний сад».
НИЗАМ АД-ДИН
МИР АЛИ ШИР НАВОИ-ФАНИ
Великий поэт и мыслитель Низам ад-Дин Мир
Али Шир, писавший под псевдонимами Навои и Фани, родился в
Герате в феврале 1441 года в семье крупного чиновника одного
из среднеазиатских государств, возникших после распада империи
Тимура. Еще в юношеском возрасте он стал известен как поэт,
слагающий стихи на тюркском и персидском языках. Когда его
школьный друг принц Хусейн Байкара вступил на престол, Али
Шир был им возвышен и, получив титул эмира, занимал высшие
посты в его государстве, оказывая постоянную помощь литераторам,
деятелям искусства. Как борец против коррупции и блюститель
справедливости Али Шир заслужил стойкую ненависть чиновников
и придворных, которые добились его высылки в Астрабад в качестве
правителя этой бедной и удаленной провинции на восточном берегу
Каспийского моря, и там пытались организовать на него покушение.
Пробыв в Астрабаде около года, Али Шир оставил государственную
службу и, вернувшись в 1488 г. в Герат, посвятил себя исключительно
творческой работе. Умер Али Шир в Герате в январе 1501 г.
Огромное влияние на взгляды и творчество Али Шира оказала
его многолетняя дружба с жившим в Герате великим персидским
суфийским поэтом и философом Абдурахманом Джами. Джами обратился
к суфизму в юности, когда он был учеником шейха Ахрара - главы
суфийского братства Накшбандийа. Когда же Джами стал шейхом,
он приобщил к суфийскому мировоззрению и своего ученика Али
Шира.
Псевдонимом Навои («мелодичный») Али Шир
подписывал свои стихи, написанные на тюркском языке. В персидских
же стихах он называл себя Фани («отрешенный») - словом, означавшим
высшую ступень суфийского самосовершенствования.
Суфийские мотивы и черты суфийского мировосприятия
отразились во многих его произведениях, внешне носивших вполне
светский характер, и лишь в преклонные годы, незадолго до
своей смерти Али Шир счел себя достойным последовательно изложить
свои суфийские взгляды как ученик Джами и великого бухарского
шейха Баха ад-Дина Накшбанди, чье имя было присвоено одному
из старейших суфийских братств в Хоросане и Маверранахре.
В числе своих предшественников, связанных с ним цепью духовной
преемственности, Али Шир, наряду с Джами и Накшбанди, называет
Аттара и Руми.
Суфийское миропонимание Али Шира изложено
им в поэме «Язык птиц». Несмотря на то, что эта поэма написана
на тюркском языке, Али Шир выступил под псевдонимом Фани,
прямо объясняя в тексте поэмы этот свой выбор ее суфийским
характером. Другим поздним суфийским произведением Али Шира
является уникальный текст под названием «Возлюбленный сердец»,
где рифмованная ритмическая проза чередуется со стихотворными
вставками. Именно из этих произведений взяты притчи, рассуждения,
мысли и афоризмы, вошедшие в эту книгу.
Следует отметить, что из-за несоответствия
суфийской сущности произведений Али Шира тому искусственному
облику, который был ему навязан идеологами недавнего времени,
несмотря на высокий статус классика и основателя узбекской
литературы, некоторые суфийские произведения Али Шира были
изданы лишь в последней трети XX века, а огромная часть его
творческого наследия не опубликована до сих пор или опубликована
весьма фрагментарно. К числу таких преодолевших идеологическую
цензуру фрагментов относятся приводимые в этой книге «Обращения
к Богу («Муноджат»), представляющие собой как бы стенограмму
суфийской медитации.
ШЕЙХ БАХА
АД-ДИН МУХАММАД ИБН БУРХАН АД-ДИН МУХАММАД АЛ-БУХАРИ НАКШБАНД
Баха ад-Дин Накшбанд родился в 1318 году
в селении Каср-и-Хиндуван («Индийская крепость») вблизи Бухары
в семье ремесленника-чеканщика и ткача. Баха ад-Дин унаследовал
профессию отца и сам с детства занимался чеканкой - отсюда
его прозвище Накшбанд («чеканщик»), давшее название одному
из самых известных суфийских братств.
Интерес к суфийскому Пути в нем пробудил
дед, имевший связи с основанной знаменитым бухарским мистиком
ал-Хамадани (умер в 1140 г.) и ал-Гиджувани (умер между 1180
и 1220 годами) суфийской школой ходжаган. Представители этой
школы Мухаммад Симаси и Сайид Кулал были первыми наставниками
Баха ад-Дина на суфийском Пути. При этом к Кулалу он уже пришел
как мистик, постигший истину Пути без наставника. Тем не менее
еще двенадцать лет Баха ад-Дин проводит в учениях и совершенствовании
своего суфийского мировосприятия и дважды совершает паломничество
в Мекку.
Всю свою жизнь, кроме этих путешествий к
Святым местам, Баха ад-Дин проводит в Бухаре и ее окрестностях.
Слава его растет, и многочисленные его ученики и последователи
застают его в добровольной бедности: разбитый кувшин и циновка
составляют все его имущество. Беспрекословный духовный авторитет
Баха ад-Дина поставил его во главе школы Ходжаган, которая
при нем приняла организационные формы, присущие суфийским
братствам, и это братство было названо его именем Накшбандийа,
хотя он после создателей этой школы ал-Хамадани и ал-Гиджувани
был пятым ее руководителем.
Баха ад-Дин сформулировал одиннадцать принципов
братства Накшбандийа, из которых восемь были разработаны еще
ал-Гиджувани, а три - самим Баха ад-Дином.
Эти принципы или правила, а вернее, ступени
суфийского Пути Накшбандийа выглядят так:
«Поминовение», или тихая медитация, обращенная
к Богу. Цель этой медитации, по словам Баха ад-Дина, до
биться того, чтобы сердце всегда ощущало присутствие Бога,
так как практика медитации сама по себе исключает невнимание;
«стеснение», цель которого — не дать рассеиваться мыслям
во время медитации. Баха ад-Дин для достижения этой цели
рекомендовал чередовать повторение основной формулы медитации
повторением «вспомогательной фразы», например: «Господь
мой! Все мои стремления направлены к Тебе!»;
«бдительность». Ее цель в защите медитации от случайных
блуждающих мыслей;
«воспоминание», или концентрация внимания на присутствии
Бога, открывающая путь к предвидению и интуитивным предчувствиям;
«контроль дыхания». Баха ад-Дин, следуя, по-видимому,
индийским влияниям, считал дыхание внешней основой медитации;
«путешествие по своей стране» - внутреннее странствование
от Зла к Добру, содержащимся в собственной душе, самоанализ;
«наблюдение за шагами» - стремление к тому, чтобы во
время любых внешних и внутренних странствий на суфийском
Пути ничто не отвлекало от цели этого движения.
«одиночество на людях» - преодоление суфийского Пути
лишь внешне свершается в мире, а его внутренняя сущность
- движение с Богом и к Богу;
«остановка на времени». Этой и двумя последующими остановками
Баха ад-Дин дополнил правила суфийского Пути ходжаган. Суть
же этой «остановки» состоит в необходимости автоконтроля
за тем, как суфий проводит время, - праведно или неправедно,
с учетом высокой требовательности, предъявляемой к людям
Пути;
«остановка для исчисления» предназначена для определения
степени сосредоточенности на медитации путем контрольных
подсчетов числа повторения медитационных формул.
«остановка на сердце» - остановка для воспроизведения
мысленной картины человеческого (собственного) сердца с
запечатленным на нем именем Бога.
Баха ад-Дином была также разработана духовная
генеалогия братства Накшбандийа - так называемая «золотая
цепь», в соответствии с которой духовная преемственность в
братстве восходит к Пророку духовно через первого праведного
халифа Абу Бакра и физически - через четвертого праведного
халифа Али, родственника Мухаммада. Благодаря этому братство
Накшбандийа, возникшее как чисто суннитское объединение, завоевало
высокий авторитет и в шиитской среде, и в его структуре возникли
даже шиитские группы (в Иране), действующие и поныне.
Лишь одно из положений братства Накшбандийа, высказанное Баха
ад-Дином, а именно - о недопущении контактов с властями, было
впоследствии скорректировано лидером этого братства в XV в.
ходжой Ахраром, и с этого момента Накшбандийа становится активным
участником многих политических событий на Ближнем и Среднем
Востоке, что автоматически привело к отмене аскетизма в быту
членов братства, состоящего из внешне обычных мирян.
Творчество великих суфийских философов и
поэтов Хорасана - ал Газали, Санайи, Аттара и ставшего лидером
родственного братства Маулавийа Джалал ад-Дина Руми - было
как бы мозаикой суфийских мыслей и образов, из которой шейх
Баха ад-Дин сложил свое весьма совершенное и долговечное мистическое
учение, и это учение, в свою очередь, питало суфийское творчество
Джами, Навои и многих других поэтов и философов.
Умер шейх Баха ад-Дин в 1389 году в родном селении, переименованном
в его честь еще при его жизни в Каср-и-Арифан («Крепость познавших
Божественную Истину»). После смерти он был признан святым
и покровителем Бухары. Он был канонизирован, и его культ был
распространен далеко за пределами Туркестана, а воздвигнутый
в 1544 году над его могилой мавзолей стал популярным местом
массового поклонения, и, по преданию, трехкратное посещение
могилы Баха ад-Дина заменяло паломничество в Мекку и Медину.
Такова более или менее достоверная биография
Баха ад-Дина. Наряду с ней в суфийской традиции существует
еще несколько полулегендарных жизнеописаний шейха, одно из
которых приведено в этой книге.
ДЖАЛАЛ АД-ДИН
МУХАММАД РУМИ
Величайший суфийский поэт Ирана, классик
мировой литературы Джалал ад-Дин Мухаммад Руми родился в сентябре
1207 г. в городе Балхе в Хоросане в семье выдающегося богослова
Мухаммада ибн Хусайна ал-Хатаби ал-Балхи, проповедовавшего
под именем Баха ад-Дина Валада, считавшего себя идейным и
духовным наследником великого суфия - интеллектуала ал-Газали.
Когда Джалал ад-Дин был еще ребенком, у
его отца возникли осложнения в отношениях с мстительным придворным
богословом Хорезмшахов Фахрад ад-Дином Рази, причастным к
убийству Маджд ад-Дина Багдади, утопленного в Аму-Дарье. Отец
Джалал ад-Дина почувствовал смертельную опасность, нависшую
над ним и его семьей, и он решил под предлогом паломничества
в Мекку покинуть Хоросан.
Примерно в 1215 г. Валад с семьей и сорока
учениками и последователями отправился в странствие. Их путь
. через город Хайяма Нишапур, где и состоялась их у мянутая
встреча с Фарид ад-Дином Аттаром. В конце своей беседы с Валадом
Аттар, указав на Джалал ад-Дина, сказал: «Не за горами то
время, когда твой сын возожжет огонь в сердцах, скорбящих
о мире». С подаренной Аттаром «Книгой тайн» Джалал ад-Дин
не расставался всю свою жизнь, постоянно перечитывая ее, обращался
к ней в минуты радости и скорби, находя в ней ответы на терзавшие
его сомнения и утешение в печали.
Семья Валада обосновалась в Руме - западном
сельджукском султанате, контролировавшем в те времена практически
всю Малую Азию. Она жила сначала в Малатве, потом в Сивасе,
Акшехире и в Ларенде. В Ларенде в 1225 г. Джалал ад-Дин женился
на Джаухар-Хатун Самарканда. Там же родился его первенец Султан-Велед,
который впоследствии написал биографическую поэму «Валад-Наме»
- о жизни своего деда и отца, а также собрал наставления и
изречения Джалал ад-Дина и издал их отдельной книгой под названием
«В нем то, что в нем».
В 1228 г. Валад получил приглашение занять
место преподавателя в медресе в Конье и переехал туда, но
вскоре, в 1231 г., умер, и его место в медресе занял Джалал
ад-Дин. Через год Джалал ад-Дин, оставаясь преподавателем
медресе, становится учеником единомышленника Валада шейха
Бархун ад-Дина Мухаккика. Это духовное воспитание продлилось
почти десять лет, но жизнь Джалал ад-Дина оно не изменило:
он остается всеми уважаемым преподавателем в медресе и проповедником
в мечети и живет со своей семьей в довольстве и благополучии.
Вступление Джалал ад-Дина на суфийский Путь
связано с именем бродячего суфийского проповедника Шамс ад-Дина
Табризи. Проповеди этого дервиша и личное общение с ним, а
потом его таинственное исчезновение перевернули душу Джалал
ад-Дина, и, пережив радость встречи, всеобъемлющую любовь
к другу и трагедию потери, он стал тем гениальным поэтом,
которого знает мир.
Но Джалал ад-Дин уже не мог жить и творить
без кумира, напоминающего ему своими душевными качествами
исчезнувшего в 1247 г. Шамс ад-Дина. Таким кумиром стал для
него молодой ювелир Салах ад-Дин Заркуб, а когда тот в 1258
году умер, его место занял Хусам ад-Дин Хасан, возглавивший
учеников поэта и суфийского шейха, каким теперь был Джалал
ад-Дин.
Именно Хусам ад-Дину мир обязан тем, что большинство поэтических
произведений Джалал ад-Дина были записаны и сохранены для
человечества, так как поэт обычно их только декламировал или
напевал. По его же предложению и при его помощи было создано
главное произведение Джалал ад-Дина - шеститомная поэма «Маснави»
(«Поэма о скрытом смысле»). В своем скрытом смысле эта поэма
является своего рода энциклопедией суфизма, но эту ее сторону
могут оценить лишь те, кто вступил на суфийский Путь и сумеет
разглядеть в ней развитие идей Газали, Санайи, Аттара и других
суфийских авторитетов того времени. О связи «Маснави» с поэзией
Санайи и Аттара сказал сам Джалал ад-Дин:
Аттар был духом, а Санайи - двумя очами его,
А я пришел следом за Санайи и Аттаром.
Люди же далекие от суфийской мистики могут
насладиться «Маснави» как совершенным поэтическим произведением,
отразившим все стороны жизни средневекового исламского Востока,
и убедиться в том, что годы не властны над вечным стремлением
человека к счастью и справедливости, убедиться в бессмертии
человеческой Надежды на лучшее.
Джалал ад-Дин подписывал свои произведения
разными псевдонимами: «Балхи» - по месту своего рождения,
«Шамс Табризи» - именем друга и духовного учителя, но наибольшей
известностью пользовался его псевдоним «Руми» - по названию
страны, где он и его близкие обрели вторую родину.
Джалал ад-Дин Руми умер в Конье в декабре 1273 года и покоится
в мавзолее рядом с отцом. Их могила является объектом паломничества
и почитания по сей день.
В этой книге приводятся избранные притчи
из всех шести книг поэмы «Маснави», которую сам Джалал ад-Дин,
а следом другой великий суфийский поэт Абд ар-Рахман Джами
назвали «Кораном на персидском языке», что еще раз подчеркивает
ее традиционную связь с поэмой «Сад истин» родоначальника
иранской суфийской поэзии Санайи, также удостоенной этого
высокого сравнения.
В то же время многие притчи, собранные Руми,
вероятно, преодолели языковой и религиозный барьер между Востоком
и Западом, и их сюжеты стали основой некоторых сказок Г.-Х.
Андерсена, а их влияние ощущается даже в творениях Шекспира.
АБУЛ-МАДЖД САНАЙИ
Великий суфийский поэт Абул-Маджд Санайи,
младший современник Омара Хайяма и Газали, родился в 1080
г. в городе Газне.
Существует легенда о том, что талант Санайи
был замечен рано, и он еще в молодые годы стал придворным
поэтом у шаха Масуда III и обладал огромным богатством, соответствовавшим
его положению при дворе. Но однажды он услышал слова юродивого,
с презрением говорившего о грабительских походах шаха в Индию,
о ничтожестве его окружения и в том числе самого Санайи. Эти
слова вызвали в нем просветление, и он отказался от своего
прежнего образа жизни и вступил на суфийский Путь. Его наставником
на этом Пути называют известного суфийского шейха Йусуфа Хамадани.
Из биографий Санайи известно, что он много
странствовал - бывал в Балхе, Серахсе, Герате, Нишапуре, в
Хорезме, Багдаде и совершил паломничество в Мекку. В последние
годы жизни Санайи вернулся в родной город Газну, где и жил
до своей смерти в 1140 г. Умер он со словами, обращенными
к Богу: «Твое милосердие вынесет мне приговор».
Следует отметить, что ряд ученых за пределами
исламского мира неоднократно высказывали сомнение в принадлежности
Санайи к суфийскому Пути, ссылаясь при этом на отдельные высказывания
поэта. Но суфийская традиция не исключает возможности того,
что человек может быть великим суфи в своих деяниях, сам об
этом даже не подозревая. Решающую роль в оценке суфийского
наследия той или иной личности играет мнение потомков. Потомками
же главный труд Санайи «Сад истин» (о нем будет речь впереди)
признан «энциклопедией суфизма», и суфии всех времен чтили
память поэта, и его могила («мазар» - могила святого) в Газне
окружена почетом и уважением по сей день и является местом
паломничества.
Прижизненную славу Санайи принесли несколько
небольших поэм («Книга любви», «Книга разума» и др.) и лирические
стихотворения, включая четверостишия, написанные под влиянием
Омара Хайяма, составившие его поэтический сборник («Диван»).
Одна из его малых поэм - «Странствие рабов Божиих к месту
возврата» - является как бы прообразом «Божественной комедии»
Данте. На это удивительное сходство поэм Санайи и Данте впервые
обратил внимание Евгений Бертельс, а затем, почти двадцать
лет спустя, знаменитый кембриджский востоковед Р.Николсон.
Николсон высказал осторожную мысль о том, что это сходство
не случайно и что в нем «есть любопытные детали, указывающие
на общий источник и подтверждающие преобладающее теперь мнение,
что Данте какими-то средствами и какими-то путями широко воспользовался
материалами, сохраненными в мусульманском предании и традициях».
Однако тексты Санайи до настоящего времени недоступны европейским
популяризаторам, и потрясающее совпадение его «Странствия»
с написанной через сто шестьдесят лет после его смерти «Божественной
комедией» Данте пока еще не стало популярным литературоведческим
детективным сюжетом, оставаясь ученой загадкой лишь для узкого
круга специалистов.
Авторитет же суфийского Учителя Санайи принесла
поэма «Сад истин» (иногда в русском переводе ее название звучит
как «Окруженный стеной сад Истины»). Он написал ее в Газне
в последние годы своей жизни и заканчивал ее, будучи тяжело
больным. Работая над этой поэмой, он дерзко отказался от приглашения
Бахрамшаха ко двору и нажил себе могущественного врага. Санайи
не обезопасило даже посвящение «Сада истин» Бахрамшаху: обвинения
в ереси следовали от придворных ученых одно за другим. Санайи
был вынужден обратиться к одному из верховных исламских авторитетов
того времени ходже имаму Бурхан-ад-Дину Махуммаду ибн Абул-Фазлю
из Багдада, который дал ему охранную грамоту («фетву»), объявив
на весь мусульманский мир, что «Сад истин» ни в чем не противоречит
исламу и шариату.
Постепенно «Сад истин» занял настолько высокое
место в духовной жизни исламского Востока, что иногда эту
поэму называли даже «персидским Кораном». «Сад истин», состоящий
из рассуждений и притч, является прообразом суфийских поэм
Аттара, Руми и других знаменитых поэтов Ирана, прямо указывавших
на связь их творчества с наследием Санайи. Нельзя не отметить
и то, что в одном из стихотворений Санайи перед читателем
предстает собрание различных птиц, каждая из которых по-своему
восхваляет весну. Не исключено, что именно этот поэтический
прием Санайи вдохновил Аттара на создание его самой знаменитой
поэмы «Разговоры птиц» (иногда это название переводится словами
«Беседа птиц»), а более поздний великий суфийский поэт Али-Шир
Навои, пересказывая эту поэму по-тюркски, назвал свое произведение
«Язык птиц».
К сожалению, ни поэтических переводов, ни подстрочников Санайи
на русском языке пока нет, и вошедшие в эту книгу несколько
притч из «Сада истин» даны на основе фрагментов этой поэмы,
содержащихся в ученых трудах Евгения Бертельса.
Абу Хамид ал-Газали
"Если бы после Мохаммада
мог быть Пророк, то это был бы,
конечно, Газали".
Субки, биограф Газали,
VII век Ислама
Великий мыслитель и богослов Абу Хамид ал-Газали
родился в 1058 г. Учился в Тусе, Джурджане и Нишапуре.
В 1085 г. как выдающийся знаток и толкователь
Корана был в числе прочих молодых интеллектуалов приглашен
вазиром Низам ал-Мулком в Исфаган ко двору захватившего Иран
сельджукского султана Малик-шаха.
В числе ученых, призванных Низам ал-Мулком
ко двору Малик-шаха, был, как известно, гениальный математик
и астроном Омар Хайям, чьи четверостишья, написанные в суфийской
поэтической традиции, к тому времени уже получи ли большую
известность. Рассказывают, что однажды Газали (он был на десять
лет моложе Хайяма) посетил Исфаганскую обсерваторию. Хайяму,
обладавшему феноменальной памятью и знавшему Коран наизусть,
были не страшны богословские споры даже с таким авторитетным
знатоком, как Газали, но Газали стал расспрашивать его о звездах,
об обсерватории и ее работе. Хайям насторожился и стал рассказывать
так подробно, намеренно запутывая свою речь, что Газали вскоре
совершенно потерял нить разговора и не знал, как его закончить.
В это время до них донесся призыв муэдзина к молитве. Услышав
его, Газали сказал: "Вот пришла Истина и ушла нелепость!"
И с этими словами покинул обсерваторию.
Непоколебимо веривший в силу Знания Низам
ал-Мулк доказал Малик-шаху необходимость открытия в стране
не скольких университетов, получивших по имени всесильного
вазира название "Низамийе". В один из таких университетов
- в багдадское Низамийе - Нязам ал-Мулк в 1091 г. посылает
Газали преподавать исламское право (фикх) и другие науки.
Однако преподавательская деятельность Газали
продлилась лишь до 1095 г. К этому времени Низам ал-Мулк и
сам Малик-шах были убиты, и сельджукскую империю начинают
сотрясать беспрерывные наследственные раздоры. То ли под впечатлением
этих событий, то ли по иным причинам Газали заболевает и покидает
Багдад, отправившись в паломничество в Мекку.
Совершив паломничество, Газали почти десять
лет ведет странническую жизнь суфия - отшельника в Сирия,
в Иерусалиме и Александрия. Именно в эти годы (1095-1105)
им был создан главный труд его жизни - четырехтомное сочинение
"Воскрешение наук о вере", примирившее суфизм и
ортодоксальный ислам и обеспечившее ему пожизненную и посмертную
славу обновителя ислама.
Тем временем наследственные споры престолопреемников
Малик-шаха улеглись, а исполнительная власть при его сыне
- новом правителе Ирана султане Баркьяруке - оказалась в руках
Фахр ал-Мулка, сына Низам ал-Мулка, и молодой вазир настоял
на том, чтобы Газали возобновил преподавание, которое продолжалось
еще почти шесть лет. Затем Газали возвращается в Хорасан и
становится суфийским шейхом в Тусе, но своей школы он там
создать не успевает, поскольку в том же 1111 году умирает,
а его мысли и вера продолжают жить в его книгах, известных
уже в средневековой Европе и получивших высокую оценку Гегеля.
Главный труд Газали имеет множество разделов
и глав. Самый первый раздел носит название "Книга о знании"
и начинается словами:
"Пророк Господа, да пребудут
на нем Его благословение и благодать, сказал:
- Стремление к знанию - обязанность каждого мусульманина!
Также сказал Он:
- Ищите знание даже в Китае".
Надо полагать, что эти слова Пророка Мохаммада
относятся не только к мусульманину, но и к любому человеку
вообще, поскольку Знание есть один из главнейших путей к Богу
Одним из носителей высокого Знания был и иранец Газали, читавший
древнееврейские и древнегреческие тексты и написавший свою
книгу на арабском языке.
По суфийской традиции, часть открытых ему
истин Газали изложил в виде притч, приобщив таким образом
своих читателей к поискам смысла и сущности исследуемых им
явлений и ситуаций. Приводимые в этой книге высказывания Газали
заимствованы из "Книги о любви, радости и довольстве",
а притчи - из "Книги слушания и экстаза", книг "О
порицании гнева, ненависти и зависти", "О порицании
скупости и порицании любви к имуществу ближнего", входящих
в его многотомное сочинение "Воскрешение наук о вере".
С точки зрения суфия лень и праздность -
уродливые качества. Поэтому он старается, насколько возможно,
служить обществу, в котором живет. Как бы то ни было, у него
нет иного выбора, кроме как избрать для себя какую-либо профессию,
внешне принимая участие в делах общества; внутренне, однако,
он занят Богом. Саади говорит:
Слышал ли ты когда-либо о создании,
одновременно присутствующем и отсутствующем?
Я нахожусь среди людей,
но сердце моё - в ином месте.
С точки зрения суфиев жизнь в гармонии с
обществом - это самая мучительная форма аскезы и умерщвления
плоти. Более того, такая гармония считается в суфизме олицетворением
человеческого совершенства. Тот, кто не способен жить в добрососедских
отношениях со своими ближними, в действительности болен. Вследствие
этого те, кто отрешается от общества и в своем стремлении
к продвинутой духовной жизни избирает уединение, рассматриваются
в суфизме как люди несовершенные и ущербные.
Отсюда следует, что для странника недостаточно
одного лишь духовного Пути. Чтобы быть Совершенным
человеком, он должен уметь также приспосабливаться к обществу
и жить в согласии с ним. Ему надлежит не только служить другим,
но и никогда не испытывать ощущения, что ему причиняют беспокойство,
и не раздражаться в общении с людьми. Жизнь среди людей для
него, на самом деле, - проверка его стремления продвигаться
к совершенству, ибо именно в обществе он должен доказать,
что свободен от страстей и влияния самости. На этой продвинутой
ступени суфию не досаждает зло, причиняемое ему другими. Ученик,
которого это беспокоит и раздражает, считается всё ещё не
верящим. Так, Хафиз сказал:
Станем просты: принимайте упрёки и
радуйтесь им,
Ибо на вашем Пути испытывать досаду означает неверие.
Ученик, испытывающий обиду, видит в мире
двойственность: он все еще полагает, что он реален, и, следовательно,
не прекратил еще попыток "придавать Богу сотоварищей".
Суфии полагают, что человека нельзя считать
Духовным Наставником, пока он не пройдет
все стадии Пути под руководством Совершенного
человека. Он должен быть признан в качестве мастера предыдущим
мастером. Короче говоря, мастер должен увидеть весь Путь и
пройти его до самого конца, в совершенстве познав его. Эта
цепь посвящений, существующая в подлинных суфийских орденах,
восходит к Пророку и через него - к Богу. Таким образом, человек,
не включённый в подлинную цепь духовной преемственности, с
точки зрения суфиев не имеет права наставлять других. Если
такой человек не прошел Путь и не усвоил его принципы под
руководством предыдущего мастера, он не сможет ни помогать
другим, ни наставлять их. Существует также опасность, что
такой мнимый "мастер" примет феномен трансфера за
преданность (ирадат)
и, сам того не ведая, передаст свои собственные дефекты другому
человеку.
Таким образом, тот, кто не получил разрешения
от предыдущего мастера, включенного в цепь, не только не в
состоянии вести ученика к какой-либо из стадий совершенства,
но и может легко превратить его в больного и духовно ущербного
человека.
Образованные люди, обладающие социологическими
данными о суфиях или знанием теоретических положений суфизма
и претендующие на понимание суфизма, разумеется, не обладают
качествами суфиев. Или, лучше сказать, нет никакой связи между
их познаниями и качествами последователей суфизма. Нет оснований
утверждать, что они в какой бы то ни было мере действительно
узнали и поняли то, что суфии видят оком сердца. Поэтому для
самих суфиев высказывания подобных людей не имеют ценности,
хотя, конечно, они могут быть полезными для не-суфиев, то
есть для людей, интересующихся суфизмом извне.
Как с теоретической точки зрения, так и с
позиции духовной, Совершенный Человек - это тот, кто вырвался
из-под владычества плотской или побуждающей души (нафс-и
аммара). Реальность вокруг него, равно как и его внутренняя
реальность, определяются качествами высшей природы, благодаря
чему он освобождается от самости и достигает единения с Богом.
Такой человек стал зеркалом, отражающим Абсолютную Реальность.
Взглянувший на него не видит ничего, кроме Истины.
В суфизме единственное доступное средство
добиться совершенства - это очистить себя, став последователем
совершенного Духовного Наставника (кутба).
Период обучения под руководством мастера известен под названием
тарикат - Путь. Что же касается шариата
- свода обязанностей, объединенных в мусульманский религиозный
закон, то суфии рассматривают его как "начальную школу"
духовности. Следующий за шариатом тарикат - это более
высокая ступень обучения. Заключительная стадия подводит человека
к достижению хакиката - Истины или
Абсолютной Реальности.
Обосновывая такое деление духовного Пути
на три этапа, суфии ссылаются на следующее изречение Пророка
Мохаммада:
Как считает суфий, человек связан по рукам
и ногам своими страстями, он нравственно болен. Вследствие
этой болезни его чувства оказываются ущербными, а мысли и
восприятие становятся нездоровыми. В результате вера человека
и его понимание Истины очень далеки от реальности. Суфии говорят,
что прежде всего следует излечить болезненные мыслительные
процессы, а страсти трансформировать в нравственное начало.
И только тогда, когда мысли станут здоровыми, можно правильно
понять Истину. Этот Путь гармонии (Духовный
Путь) состоит из духовной нищеты (факр),
преданности (ирадат) и постоянного
самоотреченного вспоминания Бога (зикр). Осуществляясь
таким образом, человек начинает воспринимать Истину такой,
как она есть.
Для того, чтобы следовать по Пути, суфию
нужны силы, которые ему дает пища. Поэтому говорится: "Все,
что съедает суфий, трансформируется в духовные качества и
свет". В то же время пища других, служащая лишь их
собственным страстям, только укрепляет их жадность и зависть.
По этому поводу Руми сказал:
Этот ест - и только порождает жадность
и зависть,
А тот ест - и не порождает ничего, кроме Света Единого,
Этот ест - и только проявляется нечистота,
А тот ест - и все становится Светом Бога.
Очевидно, что суфизм не основан на аскетической
практике, такой, как воздержание от пищи. В нашей школе идущему
по Пути Истины рекомендуется воздерживаться от пищи только
тогда, когда он болен или испытывает чрезмерное чувственное
желание. В этом случае Духовный Наставник
побуждает его вместо еды сконцентрироваться на духовных упражнениях.
Таким образом, путник избавляется от страстей и может продолжать
свой опасный Путь.
Индуистские философы утверждают, что посредством
поста может быть обретена необходимая для очищения сила. В
суфизме же воздержание недостаточно для очищения. Действительно,
аскетизм и воздержание дают человеку определенное духовное
состояние, и в этом состоянии восприятие может очиститься.
Но если "Я" уподобить дракону, который в результате
поста становится бессильным, очевидно, что, когда пост прекращен
и съедено достаточно пищи, дракон придет в себя и с большей
силой, чем когда бы то ни было, будет пытаться удовлетворить
свои желания.
В суфизме посредством Духовного
Пути (тариката) "Я" постепенно очищается
и трансформируется в Божественные Атрибуты
до тех пор, пока в "Я" не останется ничего животного.
Все, что тогда остается, это Совершенное, Божественное "Я".
В такой всеобъемлющей и точной работе аскетизм и воздержание
практически бесполезны.
В суфизме говорят, что томление любви порождается
факром - духовной нищетой. Обладающий
факром зовется факир. Факр вызывается
недоступностью объекта желания и страстным желанием обрести
этот объект. Иными словами, тот, кто ощущает в себе недостаток
высшего совершенства, доступного человеку, и искренне желает
излечиться от этого недостатка, и есть факир. В Иране
вместо арабского слова факир используется аналогичное
ему по значению персидское - дервиш.
Хырка
- это почетная одежда дервиша. Она символизирует Божественную
Нравственность и Атрибуты. Некоторые люди ошибочно полагали,
что само рубище, подобно перстню Соломона, обладает этими
качествами, и считали, что, если человек носит такое рубище,
он становится святым. Однако все это неверно, и одежда не
играет никакой роли.
Человеку следует носить то, что ему нравится,
стараясь быть в гармонии с тем, что социально приемлемо. Али
сказал: "Носи такую одежду, чтобы из-за нее никто
не указывал на тебя пальцем, но и не восхищался или завидовал".
Каждый может носить то, что ему нравится, но суфием человека
делают его нравственность и образ действий. Саади сказал:
Восседай хоть бы и на царском троне,
Но будь дервишем чистым в помыслах.
Для того, чтобы сшить рубище, необходимы
два основных элемента: игла Преданности (ирадат)
и нить самоотреченного вспоминания Бога (зикр)
. Тот, кто хочет, чтобы его почтили этим рубищем нищеты, должен,
исполнившись Преданности, подчиниться Духовному
Наставнику. Истинная Преданность влечет сердце к Возлюбленному.
Она включает в себя отказ от покоя и внимание, постоянно направленное
на Бога. Путник должен, не задавая вопросов, беспрекословно
подчиняться Духовному Наставнику.
Наставник-шейх, пользуясь своей духовной
силой, проникает в глубины души путника, трансформирует его
отрицательные качества и превращает нечистоту их множественности
в ничто. Другими словами, проводник берет иглу Преданности
из руки путника, или ученика, и, используя нить его самоотреченного
вспоминания Бога, сшивает ученика с рубищем, состоящим из
Атрибутов и Имен Аллаха, чтобы ученик стал
Совершенным Человеком.
В "средней школе" духовности, тарикате,
существует специфическая, предписываемая Духовным
Наставником (кутбом) программа, которой должен следовать
ученик. Цель дисциплины и тренировки, включаемых в эту программу,
состоит в том, чтобы преобразить мирские страсти и демонические
склонности низменной души (нафс-и аммара) духовного
странника в преобразуемые склонности (нафс-и лаввама).
Склонность души к страстям неумолимо побуждает
человека удовлетворять любой свой инстинкт - животный, сексуальный,
агрессивный. Склонности же преобразуемые таковы, что они порицают
душу за ее страстные и животные тенденции, желая добиться
совершенства и избавить душу от недостатков.
Наконец, состояние души, когда она приобретает
качества возвышенности и безмятежности (нафс-и мотмаинна),
соответствует успокоению страстей, их утончению и преображению
в более высокие свойства. Достигнув этой духовной стадии,
ученик достигает концатариката.
И, в соответствие со стихом "О ты, душа успокоившаяся
(нафс-и мотмаинна), вернись к своему Господу довольной и снискавшей
довольство" (Коран 89:27-28), такой Совершенный
человек, как полагают, вступает в Божественное присутствие.
Исполняя свои обязанности в отношении тариката,
ученик постепенно высвобождается из-под груза психических
конфликтов. Его животные склонности претерпевают изменение,
а энергия, которая служила питанием для страстей, становится
средством полировки зеркала сердца и открывает путь озарению
духа. Таким образом, на конечной стадии тариката ученик очищается
от своих низших качеств и преображает их в Божественные Свойства.
Говоря словами Хафиза:
Сначала соверши омовение,
Затем направь свои стопы в таверну руин (харабат).
Слово "омовение" относится к очищению
сердца посредством прохождения тариката, в то время
как харабат является общепринятым поэтическим образом
для выражения полного упразднения самости, последней ступени
суфийского Пути, которая равносильна достижению Абсолютной
Реальности.
Смысл начальной ступени тариката,
или периода, непосредственно предшествующего официальному
посвящению в суфизм, состоит в том, что ищущий Реальность
обретает твердую веру в Духовного Наставника (кутба).
Он должен быть уверен, что мастер приведет его к конечной
цели и к совершенству, которых искатель так жаждет. Кутб
же, со своей стороны, должен видеть в потенциальном ученике
искренность и преданность, которые сделали бы его достойным
наставничества. После того, как мастер и ученик признали друг
друга, последнего прежде всего заверяют в том, что все его
прошлые грехи и проступки будут прощены при условии, что он
подлинно раскаивается в проявлении страстей и будет воздерживаться
от запрещенных поступков.
В суфизме вступление в круг посвященных рассматривается
как второе рождение, и в свидетельство тому ссылаются на слова
Иисуса: "Если кто не родится свыше, не может увидеть
Царства Божия" (Иоанн 3:3). С точки зрения суфизма
каждый человек должен пройти через два рождения. Первое -
рождение в этот мир; второе же, гораздо более трудное, состоит
в оставлении этого мира и вступлении в мир любви, преданности
и Единства.
Считается, что эта предварительная стадия
тариката в большинстве случаев длится от семи до двенадцати
лет. Именно ее имел ввиду поэт, сказав:
Моисей, пастух долины веры,
Достигнет своей духовной цели,
Лишь преданно прослужив годы
Шу'айбу, духовному мастеру.
Когда последователь раскаялся и признал над
собой власть духовного наставника, он удостаивается чести
быть официально посвященным, после чего ему открываются духовные
методы тариката.
Абу Саид так определял качества, необходимые
для ученика:
1) Ученик должен обладать умственным развитием, достаточным
для понимания намеков и указаний мастера.
2) Он должен быть настолько предан своему мастеру, чтобы
выполнять все его указания.
3) Он должен быть восприимчив к пониманию смысла высказываний
мастера.
4) Ему надлежит иметь чистое сердце, чтобы быть способным
воспринимать духовное воздействие мастера.
5) Он должен быть честен и прям в речах.
6) Он должен держать свое слово.
7) Ему надлежит пребывать в независимом и нестесненном
состоянии, а в случае необходимости быть способным отказаться
от всего, чем владеет.
8) Он должен обладать качеством самоуглубленности, способностью
держать язык за зубами и хранить тайны.
9) Ему следует быть чутким к советам и пожеланиям других
и восприимчивым к советам мастера.
10) Ему надлежит быть бесстрашным, самоотверженным и
рыцарственным по натуре, быть способным на духовном Пути
принести в жертву даже свою жизнь.
Духовный мастер - это совершенный человек,
преодолевший все ступени духовного пути. Разумеется, человеку
недостаточно просто провозгласить себя кутбом, чтобы
доказать, что он действительно преодолел все эти ступени.
Тот кутб, у которого он прошел свое ученичество, назначает
его мастером. Именно по этой причине суфийские кутбы
и шейхи должны прямо указывать на ту цепь
посвящений (силсила), посредством которой они сами
стали суфиями или, пользуясь суфийской терминологией, кутб
должен продемонстрировать своюхырку,
то есть рубище посвящения.
Существует два способа, посредством которых
можно завершить Путь.
В первом случае Бог в Своей милости и щедрости
одним мановением забирает сотворенное существо в Свое присутствие,
лишая его самости. Подобного человека называют маджуб
("привлеченный"), и случается такое крайне редко.
Другим способом являетсятарикат.
В противоположность ситуации с маджубом, тарикат требует
от ученика усилий и силы воли. Бог говорит: "А тех,
которые усердствовали за Нас, - Мы поведем их по Нашим путям"
(Коран 29:69). Прохождение Духовного Пути называется на
арабском языке сэйр ва сулук. Оно может быть предпринято
только под руководством кутба.
Как морад есть проявление
божественного имени "ал-Морад",
так и морид - проявление божественного
имени "ал-Морид". То есть, можно сказать,
что в ирадате объект поклонения -
не конкретный человек, но Бог, поскольку и морид и
морад являются проявлениями божественного имени. Поскольку
преданность (ирадат) в действительности
является божественным отношением между двумя качествами Бога,
при этом плотский и материальный аспекты оказываются несущественными.
Это, с одной стороны, ощущение несовершенства
и нужды, а с другой - желание Совершенства.
Пророк Мохаммад сказал: "Моя слава
- от духовной нищеты. Я был прославлен превыше всех пророков,
поскольку был одарен духовной нищетой". И Бог открыл
пророку: "Скажи: "Господи, умножь мое истинное
знание Тебя".
Как следует из этого изречения, Мохаммаду
было необходимо ощущать свою нищету и желание приблизиться
к сущности Бога, несмотря на то, что он обладал даром пророчества,
.
Суфием
является тот, кто отправляется в странствие по тропе любви
и преданности к Абсолютной Реальности. Он верит, что знание
Реальности доступно только 
Хырка
- это почетная одежда дервиша. Она символизирует Божественную
Нравственность и Атрибуты. Некоторые люди ошибочно полагали,
что само рубище, подобно перстню Соломона, обладает этими
качествами, и считали, что, если человек носит такое рубище,
он становится святым. Однако все это неверно, и одежда не
играет никакой роли.